* * *
Есть приказ переплыть,
Закрепиться и ждать.
Никому не отнять
Нашу русскую прыть.
Понимаю нутром:
Мы – военный товар.
Этот ложный удар
Не поддержат огнем.
Мне не скажут: прости.
Я обязан терпеть.
Есть приказ умереть,
Не прожив двадцати.
Я последний патрон
Для себя сберегу,
И на том берегу
Должен выстрелить он.
Надо верить и знать:
Кто не трус и не раб,
Кто душою не слаб,
Тот умеет летать!
По горящей реке
Сквозь горящий металл
К Богу я улетал
С автоматом в руке.
Мне в дыхании бед
Не впервой умирать,
И Россия, как мать,
Посмотрела мне вслед.
Почернели опять
Надо мной облака.
Стала красной река
И отпрянула вспять.
Словно в детстве во сне
Я шагнул в синеву
И упал на траву
На другой стороне.
* * *
Расползается дым,
Отгремел артобстрел.
За год стал я седым,
На сто лет повзрослел.
Я так много друзей,
Обретя, потерял.
Живоед-суховей
Душу мне истрепал.
Удержать высоту –
Не приказ, а закон.
Хоть в крови, хоть в поту,
Хоть последний патрон.
Из окопов глядят
Сотни юных ребят,
И у каждого мать
Будет верить и ждать.
Из-за дальних ракит
Нас пасут снайпера.
Командир наш убит.
Схоронили вчера.
Танки лезут нам в лоб,
Высота под огнём.
Кровью залит окоп.
Напоследок рванём.
«Нынче выживет все!» -
Так я Богу сказал.
И навстречу грозе
Батальоны поднял.
* * *
Я рождён под Ленинградом,
Под Варшавою убит.
И с товарищами рядом
Захоронен под грант.
В том злопамятном июне
Затаилась тишина.
Сенокос был накануне,
Но обрушилась война.
Я ушёл. Ушли и братья
От брегов родной Невы.
Разве мог предполагать я,
Что отходим от Москвы.
Там споткнулся самозванец.
Мы, от горя озверев,
Развернулись, и германец
Испытал народный гнев.
Дважды смерил я Расею
По-пластунски сквозь фронты,
И поэтому я смело
Говорю из-под плиты,
Что пока цветы и слёзы
Не засохли надо мной,
И гремят салютов грозы,
Я по-прежнему живой!
ВОЕННЫЕ СТРОКИ
У каждой пули – свой талант,
У каждой мины – вдохновенье,
И гибнет бешенный десант
В святое божье воскресенье.
Примите жертву, небеса,
Сегодня смерть не без трофея.
Горит песчаная коса
И содрогается, краснея.
Чужой здесь высится маяк,
И батарея здесь чужая,
Над морем реет вражий стяг,
Грехи людские умножая.
Ни бугорка и ни куста,
Чтоб взять плацдарм – нужна удача,
Задача, в общем-то, проста –
Смертельно-важная задача.
И лишь когда твой друг убит
На полуслове в полушаге,-
Он твои надежный верный щит
Для кровоточащей отваги.
Я ранен был семнадцать раз!
Семнадцать огненных мгновений…
Но выжил, выполнив приказ.
Мой организм – живучий гений.
Идет История на слом,
В архивах судьбы упокоив.
И дышит Балтика теплом
Невозвратившихся героев.
* * *
Вновь придавленный войною
Мой народ, судьбу кляня,
Мрет, покрытый славой злою,
Под лавиною огня.
Кто не выдержит лавину,
Тот позором будет сыт.
Трусу трус стреляет в спину,
Умножая боль и стыд.
Отвоюем, отхороним,
Отболеем, поживем.
Счастье дряблое догоним,
Новой кары подождем.
* * *
Я в небе знаю все дороги
И все сюжеты наперед.
Нас охраняют злые боги,
Но души просятся в полет.
На небе ангелы и черти,
Не уставая делят мир.
И пулемет чужой начертит
На фюзеляже мне пунктир.
Чужак пристроился за мною.
Из виража иду в пике
И, пыль поднявши над землею,
Врага оставил вдалеке.
Но сразу после иммельмана
Беру обидчика в прицел,
Не ожидавший он обмана
К земле горящий полетел.
Не надо слов и слез умильных,
Судьбе не хлопают на бис,
Ведь небо держит только сильных,
А слабых сбрасывает вниз.
Пронзая тучи грозовые,
Моторы плачут и ревут.
А нам сто граммов боевые
По возвращенью подадут.
* * *
«…Восемнадцатый квадрат,
Черная воронка».
Игорь Растеряев
Там, где селятся скворцы,
Где растут опята,
Под землей лежат бойцы –
Русские ребята.
Ни могилы, ни креста,
Старая засека.
Сорок первая верста
Атомного века.
Будто стоны слышу я,
Горестно тем паче –
Это Родина моя
Потихоньку плачет.
Ощущение вины
Боль земную будит,
Без истории страны –
И страны не будет.
Пусть агрессоры – года
Наступают властно,
Стыд и горе – не беда.
Забытье опасно!
Если вдруг нехороша
Наша память стала –
Значит русская душа
Без вести пропала.
* * *
Она меня искала всюду:
И на Дону, и под Москвой.
И я уже поверил чуду,
Что не случайно я живой.
А что, имеется заслуга:
Я нужен детям и жене,
И без меня придется туго
Моей родимой стороне.
Война по Родине шагала
И танцевала на золе,
И в каждом городе хромала,
И в каждом плакала селе.
Чернело небо, тучи висли.
От пепла головы седы.
И незатейливые мысли
Меня хранили от беды.
Вокруг летали злые пули
И злой разгуливал огонь,
Нещадно вихри в лица дули
И уносили страха вонь.
Она зубами скрежетала,
Ходила всюду по пятам,
Друзей со стоном отнимала
И шла по звездам и крестам.
О нас поют в любой былине,
Народным песням вечно жить!
Она нашла меня в Берлине,
И я остался там служить.
* * *
Вам когда-нибудь приснится
Обязательно война,
Окровавленные лица
И горящая страна.
Медсанбаты, эшелоны,
Канонады батарей
И мучительные стоны
Из-за стен концлагерей.
Скрежет камня и металла,
Пыль от кирзовых сапог,
Люди в ямах и подвалах,
И в кюветах у дорог.
Замерзающие дети
И ночные патрули.
И с дождем уносит ветер
Слезы плачущей земли.
Вы проснетесь, и беспечно
День обычный побежит.
Но Огонь, горящий вечно,
Сна реальность подтвердит.
* * *
Сегодня опять ничего не случилось.
Лишь две перестрелки, шальной артобстрел.
Холодное небо в окопы спустилось,
Собой укрывая всех, кто уцелел.
Простреленный воздух сочится туманом,
Устав содрогаться, затихла земля,
И шалью пуховой на плечи легла нам
Сама тишина, ничего не суля.
Дышу ожиданьем последней минуты.
Штрафной батальон – батальон для святых.
Отсрочку дает мне война почему-то.
Обычно она не щадит молодых.
Израненный лес безнадежно пригнулся,
Войне отдавая свой робкий поклон.
И, словно прощаясь, закат улыбнулся
Лучом мимолетным, коротким, как сон.
Налитое кровью
Безмолвно садилось
Огромное солнце, слезу уронив.
Сегодня опять ничего не случилось.
Поэтому я до сих пор еще жив.
* * *
Мы по тропам военным полжизни прошли
И прорвались ко смерти, безвременной в тыл.
Кто стал частью чужой безымянной земли,
Кто-то в камне гранитном навеки застыл.
Только мне одному очень не повезло –
Вопреки всем надеждам остался я жив
И храню с той поры в сердце горькое зло,
Им я был награжден за отважный прорыв.
Я глотаю еще вместо воздуха дым,
Тишину почитаю вершиной из благ.
Стала смерть мне сестрой, я ей – братом родным,
Ну, а жизнь, вот беда – самый страшный мой враг.
Не затихнет никак в честной памяти бой,
Пули вязнут в телах, укрывавших меня,
И я в каждую ночь хороню под луной
Самых лучших друзей, как себя хороня.
Не могу я так жить. Не могу умереть.
Злюсь на весь белый свет – он источник обид,
И до самых костей хлещет времени плеть.
Мне терпеть и страдать – я ведь не был убит.